Творческий путь И.С. Шмелева
Мотив в произведениях И.С. Шмелёва получает ведущую роль в организации художественной целостности, в «скреплении» сложного символико-ассоциативного ряда и выражении авторской ценностно-смысловой установки. Рассмотрение различных функциональных задач мотива (тематической, суггестивной, моделирующей) позволяет увидеть, что у И.С. Шмелёва мотив – элемент различных уровней текста и единица содержательная и концептуально значимая. Когда жанровые границы не определённы, усложнены система повествования и хронотопический план, активно используется принцип видения бытия через быт, но при этом усиливается влияния импрессионистической практики, роль мотива как синхронизирующей единицы текста значительно возрастает, приобретая у И.С. Шмелёва не только важную структурную роль, но и влияя на внутритекстовые семантические связи и организацию читательского восприятия. В неореализме произошло сближение различных поэтических элементов и приёмов, и синтезирование было естественной опорой в противодействии всему разрушительному, привнесённому модернистским искусством. Эта созидательность соответствовала мировоззренческой позиции И.С. Шмелёва, основанной на глубинной связи с традициями русской литературы и с православным мировосприятием, что не отменяло активного воздействия новой эстетики на творчество писателя. Таким образом, высокая функционально-семантическая нагрузка систем мотивов обусловлена и творческой манерой И.С. Шмелёва, и принципом синтетичности, характерным для поэтики неореализма. В творчестве И.С. Шмелёва, во-первых, используется архетипическая направленность, связанная с библейской сюжетикой; во-вторых, универсалии и литературные мотивы, получившие характер «вечных». В работе мы выявили высокую роль мотифем «дом», «преображение», «путь». Именно они составляют ядро систем мотивов в рассмотренных нами произведениях писателя. Имманентным качеством шмелёвской прозы следует признать наличие таких алломотивов и формирование таких систем мотивов, содержание которых движется как бы по синусоиде, то сближаясь с традиционной семантикой, то отдаляясь от неё. Этим можно объяснить характерное изменение или прочтение в инверсионном ключе традиционной сюжетно-мифологической парадигмы. В связи с введением импрессионистических элементов, оказались востребованы писателем и возможности мотива в передаче «невыразимого», его символизм, потенция совмещать описательное и психологическое.
Так, например, в романе «Солнце мёртвых» актуализируется свойство мотива нести знаковую символическую нагрузку, его возможность конденсировать смыслы, быть способом контрапунктного отражения ключевого в сюжете и в системе персонажей. Семантика мотивов в романе-эпопее эксплицирует картину крушения старой русской цивилизации, конца времён, поэтому в основе мотивного ряда – эсхатологическая семантика, основанная на Откровениях Иоанна Богослова: испытания, страдания безвинных, ложь, слово, конец времени, возрождение. Ключевые мотивные антиномии «жизнь – смерть», «родное-православное – пустое, дикое», рождённые отношением писателя к происходящему на его глазах красному террору, диктуют расщепление смыслов практически всех мотивов в романе, восходящих к природно - космическим, общемировым символам и мотивам. Это приводит к усложнению их традиционной смысловой нагрузки, создаёт противоположные смысловые векторы. Выбор мифологической символики обусловлен задачей изображения исторических событий как космогонии, борьбы Хаоса и Космоса в конце времён. Взаимодействуют мотивы с сакральными и пространственно-темпоральными доминантами, получающими различные функциональные задачи: суггестивную и моделирующую (ложь, испытание – страдание, слово, солнце, камень, море, ветер, дети и животные, дорога – встреча, дом – сад, пустыня – пустота). Пространственно-темпоральные мотивы также связаны с идеей гибели старой русской цивилизации и всеобъемлющего этического противостояния. Эти мотивы (пустоты – пустыни, сада – дома, высоты и линии, открытого и закрытого пространств) используют сложный синтез мифологической и христианской хронотопических моделей, где знаками времени становятся власть камня и стёртые границы между цивилизацией и дикостью. Вершина анти-дома, путь лжи и апокалипсических испытаний на пути народа и личности к мечте о преображении, к надежде, которая представляется абсолютно утраченной в эпоху страха и смерти, представлены в «Солнце мёртвых». В романе абсурдность и ужас наступившего русского апокалипсиса отражены в круговом движении смерти, остановившемся времени, которое исчисляется «по смертям», когда абсурдность, миражность приводят к тому, что солнце, камень, море или ветер соединяют несочетаемые понятия, получают разнонаправленные смысловые векторы. Константы утрачены, когда даже единицы вечности подвергаются раздвоению. Но гуманистический пафос эпопеи в том, что И.С. Шмелёвым сохранена идея Воскресения и Преображения людей, прошедших через испытания ложью.
Для И.С. Шмелёва важнейшими в течение всего творчества оставались вопросы духовной эволюции и специфики национального характера, преодоления личностного и социального антагонизма, возвращения православной России. Вопросы преображения и возрождения особенно очевидно выходят на первый план в идеологических и эстетических построения писателя периода эмиграции, контаминируя идею православного возрождения Родины, спасения человеческой души и восстановления государства.
Подход, учитывающий достижения современной нарратологии и этноконфессиональные особенности, позволяет глубже осознать творческую индивидуальность И.С. Шмелёва, конкретизировать его роль в литературном процессе, уточнить теоретические и стилистические аспекты развития русской прозы первой половины XX века. Нам представляется, что проблема мотива заслуживает пристального внимания и может быть экстраполирована на исследования особенностей реализации неореалистической эстетики в русской литературе XX века, на изучение специфики национального характера и исторического выбора России в произведениях таких писателей, как В.Г. Распутин, В. М. Шукшин, В.П. Астафьев и ряда других отечественных авторов.
Параскева Е.В., канд. филол. наук,
старший преподаватель
кафедры филологического образования
и журналистики
СурГПУ